Забытый юбилей

Это произошло как раз 15 марта (2 марта по старому стилю). Однако сегодня события февраля-марта 1917-го интересует разве что профессиональных историков, оставаясь вне поля зрения, как принято называть, «широкой общественности». Почему? На эту тему корреспондент ИА «НовостиВолгограда.ру» побеседовал с руководителем регионального отделения Российского военно-исторического общества, директором музея-заповедника «Сталинградская битва» Алексеем Васиным. Наш собеседник сразу же оговорился, что Февральская революция - совсем не его тематика и он оценивает эти события не с научно-исторической точки зрения, а как гражданин. А потому разговор получился не только о событиях 100-летней давности, но и о вере и верности клятве, демократии и стремлении к «сильной руке».

100-летие Февральской революции в России проходит практически незаметно - ни выставок, ни научных конференций, ни громких теле- и кинопремьер. Почему, как Вы считаете?

Потому что даты мы привыкли отмечать те, которые несут в себе положительный заряд, которые идут очевидным «плюсом» для национальной гордости, для судьбы государства, для людей, для нашего самосознания. Я, на самом деле, не думаю, что хоть один человек сегодня найдется, даже из числа оппонентов той власти, кто бы сказал, что Февральская революция - да, это было хорошо, стало хорошей вехой в истории страны. Мы прекрасно понимаем, что произошло. Во всяком случае время, тот ход истории, который последовал после этих событий, иначе как трагичным я его назвать не могу. Можно приводить много разных аргументов про страну с сохой и с ядерной бомбой... и все?

Но 100-летие начала Первой мировой войны, которая также самым драматичным образом сказалась на судьбах россиян, в Волгограде освещалось очень широко и даже пафосно. Так в чем же разница?

Это другая история. Это дань памяти погибшим в войне россиянам, это судьбы, командирские таланты, героизм и абсолютно оправданная история с точки зрения морали славянской. Вы же помните, как мы вступили в эту войну, продемонстрировали тогда как государство свою позицию по отношению к братьям нашим. Так что в этом смысле это абсолютно разные вектора, Первую мировую и этот февральский кошмар - я по-другому назвать не могу - нельзя сравнивать. Знаете, я немного на других исторических эпохах специализируюсь, но тем не менее вот что интересно - почему такой слабой оказалась в те дни церковь? Ведь государь был всегда помазанник Божий, но церковь не смогла удержать народ от бесовства, которое развернулось в революционные дни. Мы привыкли думать, что вот, пришли большевики и все разрушили,в том числе и христианскую мораль, а до этого все было хорошо, была вера и так далее. Так вот и возникает вопрос: а была ли она, эта вера, если она не смогла остановить народ от всего этого? Это первая сторона вопроса. Вторая, в чем ужас всего происходившего сто лет назад я вижу для себя - это повод для колоссального клятвоотступничества. Ведь эти все солдаты и офицеры - они ведь присягали на верность царю и Отчеству. Кто-то сохранил для себя преданность клятве, а кто-то нет, и это стало поводом потом, чтобы пойти брат на брата. И это, я думаю, нам «икается» до сих пор и, думаю, еще долго будет икаться.

Сейчас, в соответствии с новой концепцией изучения отечественной истории, нет деления на Февральскую и Октябрьскую революцию, а есть Великая российская революция, продолжавшаяся с февраля по ноябрь 1917 года. Вы согласны с такой трактовкой?

Вы знаете, я мало что понимаю про «сейчас» - я стараюсь вникать и постигать, что происходило вчера, но вот что сейчас происходит, особенно с сфере образования, я мало понимаю. Ну давайте тогда с Емельяна Пугачева начнем или Стеньки Разина, назовем все это одной непроходящей революцией. Мне иногда кажется, что эти учебники вовсе не историки пишут. Там не было научных дискуссий, не было полемики, какого-то широкого обсуждения - по крайней мере, я об этом не слышал.

Вы как руководитель регионального отделения Российского военно-исторического общества можете сказать, планируется ли у нас проведение каких-либо мероприятий, посвященных Февральской революции?

В части Февральской революции нет, откровенно могу сказать. Но по 100-летию Октября есть задумки. Я, знаете, очень не люблю конференции ради конференций, должна быть научная основа. У нас ведь как часто бывает - провели бутафорский какой-то симпозиум, распечатали, раздали материалы - и все. А надо делать то, что дойдет до людей, что-то им даст, какую-то пищу для размышлений, для души.

Но надо?

Конечно, надо. Просто я с ужасом думаю - если сейчас, на 100-летие, никто не сделает попытку это как-то оживить, то потом когда - на 200-летие? Тогда уж, наверное, вообще никто и не вспомнит. Но надо делать так, чтобы это затронуло, осталось, взбудоражило. Я сам не люблю, знаете, как я это называю, пластмассовых мероприятий, для галочки проведенных, «на ура» - потусили, поучаствовали, пофотографировались и выложили в интернет. Я за настоящее. Прежде чем что-то планировать, проводить, должна быть какая-то научная основа - что это было, как это было. Ведь с Февралем всем уже, думаю, очевидно, что было не так все просто: белые - плохие, красные- хорошие. Было и клятвоотступничество, и предательство с обеих сторон, и колебания между лагерями, все это было. Поэтому нужны серьезные научные исследования, не идеологизированные, не отражающие домыслы или мифологию. Понятно, что правда - штука очень жестокая, даже внутрисемейная правда, она ведь способна разрушить семью. И в истории - когда ты начинаешь эту правду оголять, она оказывается такая «болючая», и ты понимаешь, что она может такой вред государству принести. Тут тоже принцип не навреди, как в военной журналистике.

Февраль 1917-го поставил точку в 300-летнем царствовании в России династии Романовых. Страна вот уже 100 лет немонархическая, сменилось несколько поколений, но в общественном сознании по-прежнему сильно стремление к «сильной руке», и даже на высшем уровне управление зачастую осуществляется в «ручном режиме». Почему так?

А у нас генетический код такой. Всегда должен быть кто-то старший. Как в семье, как в любом учреждении - если два начальника, то начинаются проблемы. Отсюда и тоска по «сильной руке», она жизнью продиктована, житейскими примерами. Может, я излишне упрощаю, но я себе это так представляю, хотя и не назову себя монархистом.

Но тогда возникает закономерный вопрос: а есть ли вообще перспективы развития демократических институтов в России?

Демократические институты - они для работящих людей, тех, кто понимает, как улучшить ситуацию и стараются это делать. А когда мы просто пытаемся сменить власть просто... У демократии есть перспективы, когда люди поверят, что она действительно им нужна, что им надо, например, выбирать свою компанию, управдома и так далее. Сегодня не уверен я, что у людей есть такая жажда к демократии.